Потемки графской жизни. Александр христофорович бенкендорф - биография, информация, личная жизнь Каковы по мнению бенкендорфа их корни

(1781-1844) граф, русский государственный деятель

Обычно имя Бенкендорфа Александра Христофоровича упоминают лишь в связи с тем, что он был назначен цензором А.С. Пушкина . Однако его роль в жизни России прошлого века гораздо более существенна, хотя столь же неблаговидна.

Бенкендорф происходил из старинного дворянского рода, члены которого издавна были близки к семье Романовых. Бабушка Александра была воспитательницей великого князя Александра Павловича, а его мать - подругой детства императрицы Марии Федоровны.

Сам Александр не получил хорошего образования, он закончил лишь пансион иезуитского аббатства Николя, где учили преимущественно безалаберных отпрысков русских аристократических семей. Поэтому необразованность Бенкендорфа так явно бросалась в глаза, что о ней упоминают практически все мемуаристы.

Как было принято в то время, Александр с самого рождения был записан в гвардию и уже в пятнадцать лет получил офицерский чин. Тогда же началась и его придворная карьера: он был назначен флигель-адъютантом императора Павла I.

Военную карьеру он начал на Кавказе, однако мало участвовал в военных действиях, поскольку был ближайшим товарищем и спутником будущего императора Николая 1. Во время войны с Наполеоном в 1805-1807 гг. Александр Христофорович состоял порученцем при графе П. Толстом. Он находился в Париже во время переговоров и заключения Тильзитского мира между Россией и Францией.

Во время Отечественной войны 1812 года, Бенкендорф был назначен комендантом Москвы и обеспечивал порядок в городе после того, как его оставили французские войска.

В 1819 году, когда его назначили начальником штаба гвардейского корпуса, Бенкендорф с такой жестокостью подавил выступление солдат Семеновского полка, что его действия вызвали резкую реакцию со стороны императора Александра I . Возможно, именно это и послужило причиной того, что император отклонил проект создания Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии, с которым Александр Бенкендорф выступил в 1821 году.

После того, как император ознакомился с поданной ему запиской, Бенкендорфа фактически отстранили от дел, назначив его на чисто номинальную должность коменданта Васильевского острова.

Положение Александра Христофоровича Бенкендорфа резко изменилось после восшествия на престол императора Николая I, в 1825 г. Бенкендорф активно участвовал в подавлении восстания декабристов: вместе с Николаем командовал войсками, а затем был назначен членом Следственной комиссии.

Он и здесь оставался верен себе: выступил сторонником самых жестоких мер и даже считал, что решение о смертной казни только пятерых декабристов было чересчур мягким.

Вскоре Александр Бенкендорф добился своего: было открыто Третье отделение, и в июле 1826 года он был назначен его начальником. Теперь ему полностью подчинялся корпус жандармов, а также цензура. Чтобы как-то смягчить достаточно неблаговидные функции данного учреждения и его начальника, Бенкендорфа назначили также и главнокомандующим императорской главной квартирой. На новом посту он издал за своей подписью многословную и весьма красноречивую инструкцию, в которой изложил собственную позицию относительно задач вверенного ему учреждения. Его суть заключалась в том, как «опасно для правительства, чтобы подданные рассуждали».

Личность Бенкендорфа, жестокого и невежественного человека, стала предметом издевательства со стороны всех мыслящих людей России. Известно, что А. С. Грибоедов создал пародию на Бенкендорфа в образе полковника Скалозуба в комедии «Горе от ума». Чтобы читателям было понятно, кто из реальных личностей стал прототипом этого героя, писатель упомянул о том, что Скалозуб воевал вместе с братом. Бенкендорф также находился на войне вместе с братом, и их даже одновременно наградили.

С большим рвением исполняя свои полицейские функции, Александр Бенкендорф неожиданно для многих хорошо знающих его людей иногда поддерживал и некоторые прогрессивные начинания. Он, в частности, одним из первых говорил о необходимости провести железную дорогу между Москвой и Петербургом.

Однако это мало что изменило в той упрочившейся за ним недоброй славе, память о которой сохранилась в истории. Может быть, в силу своей необразованности он и на месте главного цензора показал себя человеком ограниченным и невежественным, некоторые высказывания Бенкендорфа даже вошли в поговорки. В качестве примера можно привести его знаменитый ответ барону Дельвигу: «Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства, и Вы не имеете права на них ссылаться». Многие современники Бенкендорфа утверждали, что он был и неграмотным, не умел правильно писать ни на одном языке.

За свои особые заслуги перед царем, в 1832 году Александр Христофорович Бенкендорф был возведен в графское звание, а поскольку он никогда не был женат и, следовательно, у него не было потомков мужского рода, наследником титула был объявлен его племянник.

В продолжение всего царствования Николая I, Бенкендорф был одним из наиболее приближенных к нему людей и постоянно сопровождал царя во всех его поездках по России. Правда, в 1837 году он тяжело заболел и с этого времени вынужден был прекратить свои поездки с царем, с сожалением оставаясь в это время в Петербурге. В 1844 году болезнь еще больше усилилась, и Бенкендорф получил разрешение императора отправиться на лечение за границу. На это ему было отпущено полмиллиона рублей серебром - огромная по тем временам сумма.

Однако Александр Христофорович Бенкендорф так и не получил ее, поскольку выяснилось, что в течение многих лет он являлся несостоятельным должником, и деньги ушли на оплату его долгов. Но Бенкендорф все же покинул столицу и несколько месяцев лечился в Германии. На обратном пути в Россию он умер.

Граф Александр Христофорович Бенкендорф

Портрет А. Х. Бенкендорфа в мундире Лейб-гвардии Жандармского полуэскадрона (1840-е), копия Егора Ботмана с картины Франца Крюгера (Музей Гвардии)

«Самый верный и безошибочный суд публики о шефе жандармов будет в то время, когда его не станет », — писал Бенкендорф сам о себе. Но вряд ли он мог даже представить, насколько это время будет отдаленным...

Известнейший из жандармов России был старшим из четырех детей генерала от инфантерии, рижского гражданского губернатора в 1796—1799 годах Христофора Ивановича Бенкендорфа и баронессы Анны-Юлианы Шеллинг фон Канштадт.

Отец -Христофор Иванович Бенкендорф (1749—1823) — генерал от инфантерии, рижский военный губернатор.

Портрет работы В. Л. Боровиковского, 1796-97

Его дед Иоганн-Михаэль Бенкендорф, по-русски Иван Иванович, был генерал-поручиком и обер-комендантом Ревеля. С ним, умершим в чине генерал-лейтенанта, связано приближение Бенкендорфов к российскому престолу. Екатерина II уже после смерти Ивана Ивановича в память 25-летней «беспорочной службы в русской армии » сделала его вдову Софью Ивановну, урожденную Левенштерн, воспитательницей великих князей — Александра и Константина Павловичей. В этой роли она пребывала неполных четыре года, но срока этого оказалось достаточно для того, чтобы сыграть большую роль в судьбе и карьере будущих внуков.

Александр родился 4 июля (23 июня) 1783 года. (Есть мнение, что эта дата может колебаться также в пределах 1781 и 1784 годов. — Прим. авт.) Благодаря дворцовым связям бабушки и матери, приехавшей в Россию из Дании в свите будущей императрицы Марии Федоровны, карьера его была устроена сразу.

Портрет Марии Федоровны,А.Рослин

В 15 лет юношу зачислили унтер-офицером в привилегированный лейб-гвардии Семеновский полк. Производство его в поручики также последовало очень быстро. И именно в этом чине он стал флигель-адъютантом Павла I. Причем, в отличие от многих его предшественников, изрядно намучившихся возле непредсказуемого императора, молодой Бенкендорф таких проблем не ведал.

Хотя, надо сказать, благоприятные перспективы, связанные с почетной должностью флигель-адъютанта, его не прельщали. Рискуя вызвать Высочайшее неудовольствие, он в 1803 году отпросился на Кавказ, и это даже отдаленно не напоминало дипломатические вояжи в Германию, Грецию и Средиземноморье, куда император отправлял молодого Бенкендорфа.

Лев Киль. Флигель-адъютанты легкой и тяжелой кавалерии русских войск эпохи наполеоновских войн

Кавказ с его изнурительной и кровавой войной с горцами являлся настоящей проверкой на личное мужество и способность руководить людьми. Бенкендорф прошел ее достойно. За конную атаку при штурме крепости Ганжи он был награжден орденами Св. Анны и Св. Владимира IV степени. В 1805 году вместе с «летучим отрядом » казаков, которым он командовал, Бенкендорф разбил передовые неприятельские посты при крепости Гамлю.

Штурм Гянджи

Кавказские баталии сменились европейскими. В прусской кампании 1806—1807 годов за битву при Прейсиш-Эйлау он был произведен в капитаны, а затем и в полковники. Затем последовали русско-турецкие войны под командованием атамана М.И. Платова, тяжелейшие бои при переправе через Дунай, взятие Силистрии. В 1811 году Бенкендорф во главе двух полков совершает отчаянную вылазку из крепости Ловчи к крепости Рущук через неприятельскую территорию. Этот прорыв приносит ему «Георгия» IV степени.

В первые недели наполеоновского вторжения Бенкендорф командует авангардом отряда барона Винценгороде, 27 июля под его предводительством отряд произвел блистательную атаку в деле при Велиже. После освобождения от неприятеля Москвы Бенкендорф был назначен комендантом разоренной столицы. В период преследования наполеоновской армии отличился во множестве дел, взял в плен трех генералов и более 6 000 наполеоновских солдат. В кампании 1813-го, став во главе так называемых «летучих » отрядов, сначала разбил французов при Темпельберге, за что был удостоен «Георгия » III степени, затем вынудил неприятеля сдать Фюрстенвальд. Вскоре он с отрядом был уже в Берлине. За беспримерное мужество, проявленное во время трехдневного прикрытия прохода русских войск к Дессау и Роскау, был награжден золотой саблей с алмазами.

Сражение при Лейпциге (фрагменты),Александр Зауерберг

Атака казачьей лейб-гвардии под Лейпцигом

Дальше — стремительный рейд в Голландию и полный разгром там неприятеля, затем Бельгия — его отрядом взяты города Лувен и Мехельн, где у французов были отбиты 24 орудия и 600 пленных англичан. Потом, в 1814-м, был Люттих, сражение под Красным, где он командовал всей конницей графа Воронцова. Награды следовали одна за другой — помимо «Георгия» III и IV степеней, еще «Анна» I степени, «Владимир», несколько иностранных орденов. Одних шпаг за храбрость у него оказалось три. Войну он закончил в звании генерал-майора.

Амстердам в 1813 году,Ян Виллем Пинеман

Казачий форпост в Голландии, 1813 год,Питер Герардус ван ОС

Привал казаков у ворот Амстердама в ночь на 24 ноября 1813 года,акварель Франсуа Жозефа Пфайффера

Казаки на проселочной дороге близ Бергена в Северной Голландии, 1813 год,Питер Герардус ван ОС

В марте 1819 года Бенкендорф был назначен начальником штаба Гвардейского корпуса.

Безупречная, казалось бы, репутация воина за Отечество, которая ставила Александра Христофоровича в ряд самых выдающихся военачальников, не принесла ему, однако, той славы среди сограждан, которая сопутствовала людям, прошедшим горнило Отечественной войны. Бенкендорфу не удалось походить в героях ни при жизни, ни после смерти. Его портрет в знаменитой галерее героев 1812 года у многих вызывает нескрываемое удивление. А ведь он был храбрым солдатом и отменным военачальником. Хотя в истории немало человеческих судеб, в которых одна половина жизни как бы отменяет другую. Жизнь Бенкендорфа — яркий тому пример.

Портрет Александра Христофоровича Бенкендорфа работы Джорджа Доу Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)

С чего все началось? Формальным поводом для того, чтобы сослуживцы взглянули на Бенкендорфа под иным углом зрения, послужила стычка с командиром Преображенского полка Карл Карловичем Пирхом. Обеспокоенный тем интересом, который проявляет гвардейская молодежь к революционным событиям, происходящим в Испании, Бенкендорф приказал Пирху подготовить подробную докладную записку об «опасных разговорах ». Тот отказался, заявив, что не желает быть доносчиком. Начальник Гвардейского штаба в гневе выставил его за дверь. О произошедшем узнали офицеры Преображенского полка, разумеется, вовсю порицавшие инициативу Бенкендорфа. Оправдания этому поступку просто быть не могло, мало того, что доносительство было не в чести, главное же заключалось в том, что дух свободомыслия, принесенный из заграничных походов, буквально клокотал среди людей в мундирах, причем даже более, чем среди гражданских.

Прошло несколько месяцев, и разразилась так называемая «Семеновская история ». Жестокость по отношению к подчиненным Ф.Е. Шварца, командира родного для Бенкендорфа полка, возмутила не только солдат, но и офицеров. Восстание лейб-гвардии Семеновского полка продолжалось всего двое суток — с 16 по 18 октября 1820 года, но этого оказалось достаточно, чтобы похоронить уверенность правительства в абсолютной преданности не только гвардейцев, но и большинства армейских людей.

Император Александр I

Бенкендорф одним из первых понял, к чему может привести «брожение умов », те рассуждения, споры и планы, которые вызревали в сердцевине тесных офицерских собраний. В сентябре 1821 года на стол императору Александру I была положена записка о тайных обществах, существующих в России, и в частности о «Союзе благоденствия ». Она имела аналитический характер: автор рассматривал причины, сопровождавшие возникновение тайных обществ, их задачи и цели. Здесь же высказывалась идея о необходимости создания в государстве специального органа, который бы мог держать под надзором настроение общественного мнения, а если надо, то и пресекать противоправную деятельность. Но помимо всего прочего в ней автор называл поименно тех, в чьих умах поселился дух свободомыслия. И это обстоятельство роднило записку с доносом.

Император Александр I

Искреннее желание предотвратить расстройство существующего государственного порядка и надежда на то, что Александр вникнет в суть написанного, не оправдались. Общеизвестно сказанное Александром об участниках тайных обществ: «Не мне их судить» . Это выглядело благородно: император и сам, было дело, вольнодумствовал, замышляя крайне смелые реформы.

А вот поступок Бенкендорфа как раз был далек от благородства. 1 декабря 1821 года раздраженный император отстранил Бенкендорфа от командования Гвардейским штабом, назначив его командиром Гвардейской кирасирской дивизии. Это была явная немилость. Бенкендорф в тщетных попытках понять, чем она вызвана, снова писал Александру. Вряд ли он догадывался, что императора покоробила эта бумага и он преподал ему урок. И все же бумага легла под сукно без единой пометки царя. Бенкендорф затих...

«Разъяренные волны свирепствовали на Дворцовой площади, которая с Невою составляла одно огромное озеро, изливавшееся Невским проспектом» — так писал очевидец страшной ноябрьской ночи 1824-го. Вода в некоторых местах Петербурга поднялась тогда на 13 футов и 7 дюймов (то есть более чем на четыре метра). По городу, превратившемуся в огромное взбаламученное озеро, плавали экипажи, книги, полицейские будки, люльки с младенцами и гробы с покойниками из размытых могил.

Стихийные бедствия всегда обнаруживали и негодяев, спешащих воспользоваться чужим несчастьем, и отчаянных храбрецов, спасавших других, не заботясь о себе.

Так, перейдя набережную, когда вода доходила ему уже до плеч, генерал Бенкендорф добрался до катера, на котором находился мичман гвардейского экипажа Беляев. До 3 часов ночи вместе они успели спасти огромное число людей. Александр I, получивший множество свидетельств мужественного поведения Бенкендорфа в те дни, наградил его бриллиантовой табакеркой.

Прошло несколько месяцев, и императора не стало. А 14 декабря 1925-го Петербург взорвался Сенатской площадью. То, что в конце концов стало едва ли не самой возвышенной и романтичной страницей русской истории, свидетелям того памятного декабрьского дня таковым не казалось. Очевидцы пишут об оцепеневшем от ужаса городе, о залпах прямой наводкой в плотные шеренги восставших, о тех, кто мертвыми падали лицом в снег, о ручейках крови, стекавших на невский лед. Потом — о запоротых солдатах, повешенных, сосланных в рудники офицерах. Кое-кто сожалел, что, дескать, «страшно далеко они от народа », а потому и масштабы оказались не те. А то бы, глядишь, и запылало: брат на брата, полк на полк... Бенкендорфу же казалось, что налицо явная начальственная промашка и страшный убыток государству даже в том, что отличному человеку мичману Беляеву, с которым они в ту безумную ночь сновали, как по морю, по всему Петербургу, 15 лет теперь гнить в сибирских рудниках.

"Император Николай I перед строем Лейб-Гвардии Сапёрного батальона во дворе Зимнего дворца 14 декабря 1825 года". В. Н. Максутов

Но именно те трагические дни положили начало доверию и даже дружеской приязни нового императора Николая I и Бенкендорфа. Остались свидетельства, что утром 14 декабря, узнав о бунте, Николай сказал Александру Христофоровичу: «Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, но по крайней мере мы умрем, исполнив наш долг».

Бенкендорф свой долг видел в защите самодержца, а значит, государства. В день бунта он командовал правительственными войсками, расположенными на Васильевском острове. Потом был членом Следственной комиссии по делу декабристов. Заседая в Верховном уголовном суде, он не раз обращался к императору с просьбами о смягчении участи заговорщиков, хорошо при этом зная, насколько принималось Николаем в штыки всякое упоминание о преступниках.

Портрет императора Николая I, Александр Швабе

Жестокий урок, преподанный императору 14 декабря, не прошел даром. Волею судеб тот же день изменил и судьбу Бенкендорфа.

В отличие от царственного брата Николай I внимательнейшим образом ознакомился со стародавней «запиской» и нашел ее очень дельной. После расправы с декабристами, стоившей и ему немало черных минут, молодой император всячески стремился устранить возможные повторения подобного в будущем. И, надо сказать, не напрасно. Современник тех событий Н.С. Щукин писал об атмосфере, царящей в русском обществе после 14 декабря: «Всеобщее настроение умов было против правительства, не щадили и государя. Молодежь распевала бранные песни, переписывали возмутительные стихи, бранить правительство считалось модным разговором. Одни проповедовали конституцию, другие республику. ..»

Проект Бенкендорфа являлся, по сути, программой создания в России политической полиции. Что надлежало делать? Заниматься политическим сыском, добыванием необходимой информации, пресечением деятельности лиц, ставших в оппозицию режиму. Когда же был решен вопрос, чем именно будет заниматься политическая комиссия, встал другой — кто будет заниматься сыском, сбором информации и пресечением противоправных действий. Бенкендорф ответил царю — жандармы.

Рядовой Лейб-Гвардии Жандармского полуэскадрона (в парадной форме)

В январе 1826 года Бенкендорф представил Николаю «Проект об устройстве высшей полиции », в котором, кстати, писал и о том, какими качествами должен обладать ее шеф, и о необходимости его безусловного единоначалия.

«Для того чтобы полиция была хороша и обнимала все пункты Империи, необходимо, чтобы она подчинялась системе строгой централизации, чтобы ее боялись и уважали и чтобы уважение это было внушено нравственными качествами ее главного начальника... »

Объяснял Александр Христофорович, для чего и обществу полезно иметь подобное учреждение: «Злодеи, интриганы и люди недалекие, раскаявшись в своих ошибках или стараясь искупить свою вину доносом, будут по крайней мере знать, куда им обращаться ».

В 1826 году в корпусе жандармов служило более 4 тысяч человек. Силой сюда никого не загоняли, напротив, вакансий было гораздо меньше, чем желающих: солдат отбирали только грамотных, офицеры принимались лишь с хорошей рекомендацией. Однако некоторые сомнения менявших армейский мундир на жандармский все же одолевали. Как их обязанности будут сочетаться с понятиями чести дворянина и офицера?

Губарев П. К. Парадная и походная формы Жандармских команд.

Над этим, кстати, очень серьезно раздумывал небезызвестный Л.В. Дубельт, сделавший впоследствии в Корпусе жандармов очень удачную карьеру. Несмотря на то что он, находясь в отставке «без места », жил почти впроголодь, решение надеть голубой мундир далось ему непросто. Он долго советовался с женой, делился с ней сомнениями в правильности своего выбора: «Ежели я, вступая в Корпус жандармов, сделаюсь доносчиком, наушником, тогда доброе мое имя, конечно, будет запятнано. Но ежели, напротив, я... буду опорой бедных, защитой несчастных; ежели я, действуя открыто, буду заставлять отдавать справедливость угнетенным, буду наблюдать, чтобы в местах судебных давали тяжебным делам прямое и справедливое направление — тогда чем назовешь ты меня?.. Не должен ли я предполагать основательно, что сам Бенкендорф как человек добродетельный и благородный не будет давать мне поручения, которые не свойственны человеку честному? »

Портрет Леонтия Васильевича Дубельта (1792-1862), генерал от кавалерии, начальник тайной полиции.

Пётр Федорович Соколов

В скором времени последовали первые выводы и даже обобщения. Бенкендорф указывает императору на истинных самодержцев Российского государства — на бюрократов. «Хищения, подлость, превратное толкование законов — вот их ремесло, — доносит он Николаю. — К несчастью, они-то и правят...»

Бенкендорф и его ближайший помощник М.Я. Фок считали: «Подавить происки бюрократии — важнейшая задача III Отделения». Интересно, сознавали ли они полнейшую обреченность этой борьбы? Скорее всего — да. Вот, например, Бенкендорф сообщает, что некий чиновник особых поручений путем махинации «приобрел большую выгоду» . Как с ним поступать? Император отвечает: «Бесчестных людей принимать на службу я не намерен ». И не более того...

Александр Христофорович Бенкендорф

По рисунку Орлова литография Мошаровского. 1830- е г.из собрания портретов Главной Императорской квартиры.

Надо сказать, что Бенкендорф не только доносил, он стремился проанализировать действия правительства, понять, что именно вызывает раздражение общественности. По его мнению, мятеж декабристов явился итогом «обманутых ожиданий» народа. А потому, считал он, общественное мнение необходимо уважать, «его нельзя навязывать, за ним надо следовать... Его не засадишь в тюрьму, а, прижимая, только доведешь до ожесточения».

Николаевский вокзал в Петербурге. Дебаркадер

Царскосельская железная дорога

В 1838 году шеф Третьего отделения указывает на необходимость строительства железной дороги между Москвой и Петербургом, в 1841-м отмечает большие проблемы в области здравоохранения, в 1842-м предупреждает о всеобщем недовольстве высоким таможенным тарифом, в этом же ряду и «ропот по поводу рекрутских наборов ».

1828 год стал временем утверждения нового цензурного устава. Теперь литературный мир, формально оставаясь в ведении Министерства народного просвещения, переходил в ведение Третьего отделения.

Были набраны цензоры, и при этом люди весьма заметные. Среди них Ф.И. Тютчев, С.Т. Аксаков, П.А. Вяземский. Что вменял им в обязанность господин Бенкендорф? Они должны были следить, чтобы в печати не обсуждались персоны императорской фамилии и чтобы авторы избегали такого толкования событий, которое может «вовлечь государство в бездну несчастий ».

Фёдор Иванович Тютчев

Портрет С. Т. Аксакова,Иван Николаевич Крамской

Князь Пётр Андреевич Вяземский (1792-1878)Пётр Федорович Соколов

Надо сказать, что самые крупные неприятности ожидали шефа жандармов именно в моменты соприкосновения с интеллектуальной элитой. Им были недовольны все: и те, кто контролировал, и те, кто был подконтролен.

Раздраженного Вяземского, писавшего на Бенкендорфа эпиграммы, успокаивал Пушкин: «Но так как в сущности этот честный и достойный человек, слишком беспечный для того, чтобы быть злопамятным, и слишком благородный, чтобы стараться повредить тебе, не допускай в себе враждебных чувств и постарайся поговорить с ним откровенно». А ведь Пушкин крайне редко ошибался в оценке людей. Отношение его самого к шефу III Отделения нисколько не отличалось от общего, эдакого иронически-доброжелательного.

"Пушкин и Бенкендорф",А.В. Китаев.

Известно, что Николай I вызвался взять на себя цензорство над творчеством Пушкина, гений которого, к слову сказать, вполне сознавал. К примеру, прочитав негативный отзыв Булгарина в адрес поэта, император написал Бенкендорфу: «Я забыл Вам сказать, любезный друг, что в сегодняшнем номере «Северной Пчелы» находится опять несправедливая и памфлетная статья, направленная против Пушкина: поэтому предлагаю Вам призвать Булгарина и запретить ему отныне печатать какую бы то ни было критику на литературные произведения г. Пушкина» .

Неизвестный художник. Карикатура на Ф. В. Булгарина. Надпись: «Что если этот нос крапиву нюхать станет? / Крапива, кажется, завянет!»

И тем не менее в 1826—1829 году Третье отделение активно осуществляло тайный надзор за поэтом. Бенкендорф лично расследовал очень неприятное для Пушкина дело «о распространении «Андрея Шенье » и «Гавриилиады» . Широко введенная Бенкендорфом в практику перлюстрация частных писем в 30-х годах приводила поэта буквально в бешенство. «Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и честному), и царь не стыдится в том признаться.. .»

Эти строки написаны как будто в расчете, что их прочтут и царь, и Бенкендорф. Тяжелая служба, однако, у сильных мира сего, и вряд ли слова человека, исключительность которого признавали оба, скользнули мимо, не задев ни сердца, ни сознания.

Николай I и А.С.Пушкин

Александр Христофорович прекрасно понимал все негативные стороны своей профессии. Не случайно он писал в своих «Записках », что во время тяжелой болезни, случившейся с ним в 1837 году, был приятно поражен тем, что его дом «сделался местом сборища самого разношерстного общества» , а главное, как он подчеркивал, — «совершенно независимого по своему положению ».

«При той должности, которую я занимал, это служило, конечно, самым блестящим отчетом за 11-летнее мое управление, и думаю, что я был едва ли не первый из всех начальников тайной полиции, которого смерти страшились.. .»

Вообще, похоже, Бенкендорф никогда не предавался особой радости по поводу той власти, которую имел. Видимо, и природный ум, и жизненный опыт научили его причислять ее к некоему фантому.

Унтер-офицер Жандармских Эскадронов и Обер-офицер Жандармских Дивизионов и Команд (в парадной форме)

Граф Александр Христофорович Бенкендорф умер на пароходе, везшем его из Германии, где он проходил курс длительного лечения, на родину. Ему было за шестьдесят. Жена ждала его в Фалле, их имении под Ревелем (ныне Таллин). Корабль привез уже покойника. Это была первая могила в их уютном имении, хотя до хозяйства у графа руки никогда не доходили.

Вид на замок «Фалль

Эстонский замок Фалль, где похоронен Бенкендорф

В рабочем кабинете Фалльского замка у него хранился деревянный фрагмент, оставшийся от гроба Александра I, вделанный в бронзу в виде мавзолея. На стене, помимо портретов государей, висела известная акварель Кольмана «Бунт на Сенатской площади ». Бульвар, генералы с плюмажами, солдатики с белыми ремнями на темных мундирах, памятник Петру Великому в пушечном дыму...

Что-то, видно, не отпускало графа, если держал он эту картину перед глазами. Наверное, вовсе не плохим человеком был Александр Христофорович. Да вот беда: всякий раз это приходится доказывать.

Санкт-Петербург. Сенатская площадь 14 декабря 1825 года. Рисунок Кольмана из кабинета графа Бенкендорфа в Фалле.

Первый жандармский полк, сформированный из гатчинских подразделений наследником престола Великим князем Павлом Петровичем, появился в России еще в 1792 году и до 1796-го выполнял функции военной полиции. Позднее, уже будучи императором, Павел включил гатчинских жандармов в состав лейб-гвардейского конного полка. С 1815-го, уже при Александре I, рассредоточенным небольшими группами по армейским частям жандармам вменялось в обязанность: «наблюдение за порядком на бивуаках... отвод раненых во время сражений на перевязочные пункты, поимка мародеров» , выполняли они и осведомительные функции. С февраля 1817 года жандармские подразделения, все более приобретавшие полицейские функции, использовались для поддержания порядка в столичных, губернских и припортовых городах. Бенкендорф не понаслышке был знаком с их «деятельностью » — император Александр I еще в январе 1821 года возложил на него надзор за настроениями в войсках, а он, как тогдашний начальник штаба Гвардейского корпуса, «принял на себя смотреть ». Но теперь этого было мало. Необходимо было заняться устройством государственной безопасности. Создаваемая Бенкендорфом система не отличалась особой сложностью, что, по его мнению, практически исключала возможные сбои в работе и обеспечивала максимальную эффективность.

Мозговой центр — Третье отделение с сотрудниками в количестве 72 человек. Подбирал их Бенкендорф придирчиво, согласно трем основным критериям — честности, смышлености, добромыслию.

Рядовой Жандармских Дивизионов и Команд (в парадной форме)

Сотрудники вверенной Бенкендорфу службы углубились в деятельность министерств, ведомств, комитетов. В основу оценки функционирования всех структур было положено одно условие: не должны заслонять интересов государственных. Чтобы предоставить императору ясную картину происходящего в империи, Бенкендорф на основании многочисленных отчетов своих сотрудников составлял ежегодный аналитический отчет, уподобляя его топографической карте, предупреждающей, где болото, а где и вовсе пропасть.

С присущей ему скрупулезностью Александр Христофорович поделил Россию на 8 государственных округов. В каждом — от 8 до 11 губерний. В каждом округе — свой жандармский генерал. В каждой губернии — по жандармскому отделению. И все эти нити сходились в здании цвета охры на углу набережной Мойки и Гороховой, в штаб-квартире Третьего отделения.

Корпус жандармов был задуман как элитный, предусматривающий солидное материальное обеспечение. В июле 1826 года было создано Третье отделение — учреждение, призванное осуществлять тайный надзор за обществом, а Бенкендорф назначен его главой. В апреле 1827 года император подписал указ об организации Корпуса жандармов с правами армии. Бенкендорф превратился в его командира.

По-своему шеф III Отделения был натурой в высшей степени цельной. Осознав единожды принципы своего служения Отечеству, он им уже не изменял. Как буквально всю жизнь не изменял и еще одной склонности, которой как будто искупалось его как суровое воинское, так и неоднозначное полицейское ремесло.

Портрет Императрицы Александры Федоровны

Художник Рейхель Карл Яковлевич

«...Я познакомилась с Александром Бенкендорфом, — писала в 1819 году жена Николая Александра Федоровна. — Я много слышала о нем во время войны, еще в Берлине и Добберене; все превозносили его храбрость и сожалели о его безалаберной жизни, в то же время посмеивались над нею. Меня поразила его степенная наружность, вовсе не свойственная установившейся за ним репутации повесы ».

Да, граф Бенкендорф был исключительно влюбчив и имел массу романов, один другого увлекательнее и — увы! — скоропалительнее. Повторим вслед за ныне забытым поэтом Мятлевым: «Слыхать мы не слыхали, а только — говорят. ..» Про знаменитую актрису м-ль Жорж, предмет увлечения самого Наполеона (в свое время), говорили, что ее появление в Петербурге с 1808 по 1812 год было связано не столько с гастролями, сколько с розысками г-на Бенкендорфа, пообещавшего-де на ней жениться. Но чего не пообещаешь в Париже!

Граф Александр Христофорович Бенкендорф (1782-1844) - русский государственный деятель, военачальник, генерал от кавалерии; шеф жандармов и одновременно Главный начальник III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии (1826-1844). Брат Константина Бенкендорфа и Доротеи Ливен. Происходил из старинного дворянского рода Бенкендорфов.

Александр Бенкендорф родился 23 июня (4 июля) 1782 года (по другим данным - 1781) в семье премьер-майора Христофора Ивановича Бенкендорфа и Анны Юлианы, урожденной баронессы Шиллинг фон Канштадт.

Воспитывался в престижном пансионе аббата Николя. В 1798 году был произведён в прапорщики лейб-гвардии Семёновского полка с назначением флигель-адъютантом к императору Павлу I.

В войне 1806-1807 гг. состоял при дежурном генерале графе Толстом и участвовал во многих сражениях. В 1807-1808 гг. состоял при русском посольстве в Париже.

В 1809 году отправился охотником (добровольцем) в армию, действовавшую против турок, и часто находился в авангарде или командовал отдельными отрядами; за выдающиеся отличия в сражении под Рущуком 20 июня 1811 был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени.

Во время Отечественной войны 1812 года Бенкендорф сначала был флигель-адъютантом при императоре и осуществлял связь главного командования с армией Багратиона, затем командовал авангардом отряда генерала Винцингероде; 27 июля произвёл атаку в деле при Велиже, а по уходе Наполеона из Москвы и занятии её русскими войсками был назначен комендантом столицы. При преследовании неприятеля он находился в отряде генерал-лейтенанта Кутузова, был в разных делах и взял в плен трёх генералов и более 6000 нижних чинов.

В кампанию 1813 года Бенкендорф начальствовал летучим отрядом, нанёс поражение французам при Темпельберге (за что получил орден Святого Георгия 3-й ст.), принудил неприятеля сдать на капитуляцию г. Фюрстенвальд и вместе с отрядом Чернышёва и Тетенборка вторгся в Берлин. Переправясь через Эльбу, Бенкендорф взял г. Ворбен и, состоя под начальством генерала Дорнберга, способствовал поражению дивизии Морана в Люнебурге.

Затем, состоя с своим отрядом в Северной армии, участвовал в сражениях при Грос-Верене и Денневице. Поступив под начальство графа Воронцова, он 3 дня сряду с одним своим отрядом прикрывал движение армии к Дессау и Рослау и награждён был за это золотою саблею, украшенною алмазами. В битве под Лейпцигом Бенкендорф командовал левым крылом кавалерии генерала Винцингероде, а при движении этого генерала на Кассель был начальником его авангарда.

Затем с отдельным отрядом был отправлен в Голландию и очистил её от неприятеля. Сменённый там прусскими и английскими войсками, Бенкендорф двинулся в Бельгию, взял города Лувен и Мехелен и отбил у французов 24 орудия и 600 пленных англичан.

В кампанию 1814 года Бенкендорф особенно отличился в деле под Люттихом; в сражении под Краоном командовал всею конницею гр. Воронцова, а потом прикрывал движение Силезской армии к Лаону; при Сен-Дизье начальствовал сперва левым крылом, а потом арьергардом. 1824 году когда было в Санкт- Петербурге наводнение он стоял на балконе с государем императором Александром I. И сбросил с себя плащ, доплыл до лодки и спасал весь день народ вместе с военным губернатором Санкт-Петербурга М.А. Милорадовичем.

Император Николай I, весьма расположенный к Бенкендорфу после его активного участия в следствии по делу декабристов, назначил его 25 июня 1826 года шефом жандармов, а 3 июля 1826 года - главным начальником III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии и командующим Главной Его Императорского Величества квартирой.

Якобы при учреждении III отделения на вопрос А. Х. Бенкендорфа об инструкциях, Николай I вручил платок и сказал: «Вот тебе все инструкции. Чем более отрешь слез этим платком, тем вернее будешь служить моим целям!».

Царь поручил Бенкендорфу надзор за . По словам Н. Я. Эйдельмана, «Бенкендорф искренне не понимал, что нужно этому Пушкину, но четко и ясно понимал, что нужно ему, генералу, и высшей власти. Поэтому, когда Пушкин отклонялся от правильного пути к добру, генерал писал ему вежливые письма, после которых не хотелось жить и дышать».

В 1828 году, при отъезде государя к действующей армии для военных действий против Османской империи, Бенкендорф сопровождал его; был при осаде Браилова, переправе русской армии через Дунай, покорении Исакчи, в сражении при Шумле и при осаде Варны; 21 апреля 1829 года он произведён в генералы от кавалерии, а в 1832 году возведён в графское достоинство Российской империи.

Бенкендорф принимал участие в ряде финансовых предприятий. Так, например, А.Х. Бенкендорф числился среди учредителей общества «для заведения двойных пароходов» (1836); его доля должна была составлять 1/6 от первоначального выпуска акций, или 100 000 рублей серебром по номиналу. Согласно некоторым данным, лоббировал интересы одной из крупнейших страховых компаний в России середины 19 века – «Второго Российского от огня общества».

Входил в специальный Комитет, учреждённый для строительства Николаевской железной дороги вместе с другими официальными представителями власти. Дорога была сооружена в 1842-1851 годах между Санкт-Петербургом и Москвой.

В 1840 году Бенкендорф был назначен к присутствованию в комитетах о дворовых людях и по преобразованию еврейского быта; в последнем он благожелательно относился к евреям.

Граф Александр Христофорович Бенкендорф умер 23 сентября 1844 года на пароходе, везшем его из Германии, где он проходил курс длительного лечения, на родину. Ему было за шестьдесят. Жена ждала его в Фалле, их имении под Ревелем (ныне Таллин). Корабль привез уже покойника.

Семья Бенкендорфа:

Был женат с 1817 года на сестре санкт-петербургского коменданта Г. А. Захаржевского Елизавете Андреевне Бибиковой (11.09.1788-07.12.1857), вдове подполковника Павла Гавриловича Бибикова (1784-1812), погибшего в бою под Вильно. Овдовев, она проживала с двумя дочерьми в Харьковской губернии у своей тетки Дуниной, где познакомилась с Бенкендорфом. Позднее статс-дама и кавалерственная дама ордена Св. Екатерины.

В браке имели трёх дочерей:

Анна Александровна (1819-1899), обладала красивым голосом и была первой публичной исполнительницей гимна России «Боже, царя храни!» . В 1840 году вышла замуж за австрийского посла графа Рудольфа Аппоньи (1817-1876), после его смерти жила в Венгрии в имении Лендьель. Её дочь Елена была замужем за князем Паоло Боргезе, владельцем знаменитой виллы.
Мария (Маргарита) Александровна (1820-1880), фрейлина, с 1838 года была первой женой князя Григория Петровича Волконского (1808-1882).
Софья Александровна (1825-1875), в первом браке за Павлом Григорьевичем Демидовым (1809-1858), во втором с 1859 года - за князем С. В. Кочубеем (1820-1880).

В семье А. Х. Бенкендорфа воспитывались две его падчерицы Бибиковы:

Екатерина Павловна (1810-1900), кавалерственная дама ордена Св. Екатерины, была замужем за бароном Ф. П. Оффенбергом.
Елена Павловна (1812-1888), одна из первых светских красавиц, фрейлина, статс-дама и обер-гофмейстерина. С 1831 года замужем за князем Э. А. Белосельским-Белозерским. Овдовев, в 1847 году вышла второй раз замуж за археолога и нумизмата князя В. В. Кочубея (1811-1850).

Смысл жизни Бенкендорфа состоял в службе.

Офицер начинал своё восхождение к чинам, титулам и наградам при императоре Павле, продолжал при Александре I, а кульминационной высоты достиг при Николае I. Образованный, исполнительный, уравновешенный, он идеально подходил бы любой военно-бюрократической власти. Русский императорский двор абсолютно соответствовал его дарованиям. Как все персоны такого полёта, Бенкендорф свободно говорил и писал по-французски. Но и прародительского немецкого не забывал. Прусская принцесса Фридерика Луиза Шарлотта Вильгельмина, супруга великого Николая Павловича и она же будущая императрица Александра Фёдоровна, с удовольствием говаривала "с нашим милым Бенкендорфом" на языке Шиллера и Гёте.

Когда в 1826 году Александр Христофорович стал во главе Третьего отделения Собственной его императорского величества канцелярии, в обществе распространялась сладостная легенда. Будто государь Николай I призвал к себе нового главу политического сыска и вручил ему носовой платок:

– Будешь утирать слёзы сиротам и вдовам, утешать обиженных, стоять за невинно страдающих.

Такие мифы переживают века, переходят из поколения в поколение. Большевистский начальник "третьего отделения" Ф. Дзержинский остался в советской истории тоже как деятель с платком, большой друг детей-сирот и защитник всяческой справедливости. О человеколюбии людей этого типа можно было бы сказать, чуть перефразируя Льва Толстого: "Дяденька, платок потеряли!"

Склонность генерал-адъютанта Бенкендорфа к политическому сыску проявилась задолго до официального назначения. Ещё в 1821 году, будучи начальником штаба Гвардейского корпуса, он подал Александру I записку, составленную неким М.К. Грибовским. Автор открывал императору глаза на существование тайного "Союза Благоденствия" и предлагал "устранить" его лидеров. Государь не дал записке ходу, чем не только огорчил своего генерал-адъютанта, но и сделал возможным будущее восстание декабристов, скандальное начало следующего царствования.

Николай I, сменивший на престоле Александра, таких примитивных ошибок не делал.

Но всё-таки распространённое мнение о ведомстве Бенкендорфа как о ядовитом спруте, чьи щупальца проникали всюду и удушали всех, стойко держится и сегодня. На самом деле Третье отделение, опираясь на корпус жандармов, при своём начале в 1826 году было малочисленно, финансировалось скромно и располагало агентурной сетью, смехотворно несоизмеримой с населением империи. Чистым политическим сыском тут занималась только 1-я экспедиция. Остальные подчинённые графа изо дня в день рутинно присматривали за иностранцами, сектантами, фальшивомонетчиками и печатью. 4-я экспедиция, например, не столько доглядывала за поведением мужиков, сколько готовила справки о положении барских крестьян, видах на урожай, ценах на хлеб и т.д.

Бенкендорф никогда не был мужикоборцем. Боже сохрани. Как раз напротив. Известный историк Евгений Тарле ещё в советские времена рассказал весьма неожиданный эпизод.

В начале осени 1812 года, когда наполеоновские войска приближались к старой столице, подмосковные мужики, понятно, вооружились. У кого топор, у кого вилы, а у кого и ружьишко. В битве с супостатами не помещики мужиками распоряжались, а партизанские начальники. Кто-то из бар да чиновников испугался: крестьяне волю почуяли, вооружены. Да ведь это бунт. И полетела в Петербург бумага от губернатора с просьбой – усмирить, оградить, восстановить общественное благочиние. В Волоколамском уезде, по смыслу бумаги, бунтовала шайка мужиков во главе со священником. По приказу из Петербурга усмирять их должен был флигель-адъютант Бенкендорф, чей отряд действовал против французов как раз в Волоколамском уезде. Бенкендорф сразу и наотрез отказался воевать против мужиков. Своему командиру барону Ф. Винценгероде он писал: "Позвольте говорить с вами без обиняков. Крестьяне, коих губернатор и другие власти называют возмутившимися, вовсе не возмутились. Некоторые из них отказываются повиноваться своим наглым приказчикам, которые при появлении неприятеля, так же как и их господа, покидают этих самых крестьян, вместо того, чтобы воспользоваться их добрыми намерениями и вести их против неприятеля. Крестьяне избивают, где только могут, неприятельские отряды, вооружаются отнятыми у них ружьями... Нет, не крестьян нужно наказывать, а вот нужно сменить служащих людей. Я отвечаю за это своей головой".

По записке Бенкендорфа император Александр прекратил дело о бунте.

Эх, не происходил бы граф из немцев да не был бы потом жандармом! Его бы наверняка и по заслугам записали в герои Отечественной войны 1812 года, и стояло б ещё одно почтенное имя рядом с Багратионом, Денисом Давыдовым, Николаем Раевским или Яковом Кульневым. Граф со своим отрядом первым вошёл с боем в оставляемую французами Москву, в Кремль. Его усилиями спасены многие кремлёвские святыни, уже заминированные отступающим неприятелем. Александр Христофорович на всю жизнь запомнил, как выглядел Успенский собор – главная святыня России, – только что покинутый французами:

"Я вступил в собор, который видел только во время коронации императора блистающим богатством. Я был охвачен ужасом, найдя теперь поставленным вверх дном безбожием разнузданной солдатчины этот почитаемый храм, который пощадило даже пламя, и убедился, что состояние, в котором он находился, необходимо было скрыть от взоров народа. Я поспешил наложить свою печать на дверь и приставить ко входу сильный караул. Мощи святых были изуродованы, их гробницы наполнены нечистотами".

В этих немногих строках – весь Бенкендорф. Как человек русский и православный, он глубоко и искренно скорбит о поруганных святынях. А как присяжный службист, понимающий государственную надобность, он спешит засекретить, запечатать, обеспечить охрану. Чтобы не вводить простой народ в соблазн ненужных размышлений о религии и ее атрибутах. Точно так же граф поступал и по всей Москве, временным комендантом которой он служил до возвращения гражданских властей.

Император Николай I, будучи на тринадцать лет моложе Бенкендорфа, почитал в нём храброго ветерана Отечественной войны, а не только главу спецслужбы и исполнителя тайных поручений. Влияние графа на царя – сильное и постоянное – определялось, конечно, не должностью начальника Третьего отделения, а личностью самого Александра Христофоровича. О силе вельможи вообще судили не столько по его ведомству, сколько по близости к персоне монарха. При дворе всегда точно знали, сколько раз и с кем Его Величество беседовал вчера или на прошлой неделе. За Бенкендорфом, рассудительным и дипломатичным, государь был как за каменной стеной, а потому принимал его часто и подолгу.

Среди достоинств Бенкендорфа Николаю I импонировали его бесцветность, предсказуемость. Тут государь, надо думать, встретил родственную душу.

Но если служба требовала простой храбрости, нерассуждающей отваги – Бенкендорф бывал на месте. Столичные жители запомнили его самоотверженный порыв в часы знаменитого петербургского наводнения 1824 года. А.С. Грибоедов, коего трудно было удивить бесстрашием, рассказывал о невском "потопе":

"В эту роковую минуту государь (Александр I. – В.Л.) явился на балконе. Из окружавших его один сбросил мундир, сбежал вниз, по горло вошёл в воду, потом на катере поплыл спасать несчастных. Это был генерал-адъютант Бенкендорф. Он многих избавил от потопления".

На вершине государственной пирамиды все человеческие понятия искажаются, а уж понятие о дружбе едва ль не в первую очередь. И всё же императора Николая и графа Бенкендорфа связывали чувства более тёплые, чем обычная служебная приязнь. Решающую роль сыграли тут поездки государя по стране. Провозгласив себя реформатором, новым Петром Великим, Николай то и дело срывался с места, скакал то в Финляндию, то к Чёрному морю, то в Москву, то в Польшу, то в Украину. Место в дорожной карете подле императора обычно занимал Бенкендорф. В сословном быту даже минутный, мимолётный разговор с императором считался высочайшей честью; о нём вспоминали, передавали потомкам. А граф беседовал с царём во время долгих прогонов – днями, неделями. Из года в год.

В какую-нибудь Пензу или Смоленск государь любил нагрянуть неожиданно, застать врасплох губернатора, чиновников, военных. Тогда приходилось ехать рискованно, без охраны и сопровождения. Тут главный полицейский, министр, превращался в простого телохранителя. Бенкендорф предвидел, что однажды такие прогулки плохо кончатся. В августе 1836 года случилось то, что царь и граф называли между собой "кувыркколлегией". Ночью на грязной гористой дороге между Пензой и Тамбовом при подъезде к Чембару закрытая коляска перевернулась. Бенкендорф не пострадал, а его величество изволили сломать себе ключицу.

Граф, понятно, испугался. Но скоро успокоился и даже обрёл способность рассуждать философски:

– Видя передо мною сидящим на голой земле с переломанным плечом могущественного владыку шестой части света, которому, кроме меня, никто не прислуживал, – рассказывал Бенкендорф, – я был невольно поражён этою наглядною картиною суеты и ничтожества земного величества. Государю пришла та же мысль, и мы разговорились об этом с тем религиозным чувством, которое невольно внушала подобная минута. Нам пришлось добираться пешком...

Вот, оказывается, какие непридворные (и непритворные?) мысли посещали Александра Христофоровича. Только вряд ли мы о них узнали бы, если б сам царь, взволнованный и страдающий от боли, не подтвердил бы мнения своего вельможи. Бенкендорф обычно не расслаблялся, умел держать язык и перо на коротком поводке.

Та поездка в Пензу и Тамбов оказалась для графа одной из последних.

В следующем, 1837 году он опасно заболел. Его "облепили испанскими мухами, горчичниками, пиявками, заставляли глотать почти ежеминутно Бог знает какие микстуры". Но не это печалило опытного царедворца. Он тотчас же забыл о суете и ничтожестве земного величия и тяжело переживал решение царя ехать на Кавказ не с ним, Бенкендорфом, а с Алексеем Орловым. Этот Орлов потом и сменит Александра Христофоровича во главе Третьего отделения (Заметим в скобках: по советским меркам Орлова нельзя было назначать шефом тайной полиции – анкета плохая. Его родной брат Михаил был не только лидером декабристов, но ещё и на допросе надерзил лично царю).

Вернувшись из той кавказской поездки, император много часов подряд делился с Бенкендорфом своими впечатлениями. Граф записал их. И не как-нибудь, а в литературной форме. От первого лица. Кто б мог подумать, что общепризнанный гонитель журналистов умеет не только допрашивать, но ещё и брать интервью? Оно не лишено кое-каких писательских достоинств. Но больше всего потрясает, с какой глубиной и беспощадностью государь и Бенкендорф судят о непроходимой глупости и бесчестности родимого государства. На Кавказе, как и всюду, полно злоупотреблений: чиновники, натурально, берут взятки, бюджетные деньги испаряются невесть куда, офицеры гоняют солдат на работы в собственные имения, дороги не чинят, горцев унижают.

Граф записывает неутешительный общий вывод, сделанный царём на Кавказе и высказанный генералу А.А. Вельяминову:

"До сих пор местное начальство принималось за своё дело совсем не так, как следует; вместо того, чтобы покровительствовать, оно только утесняло и раздражало; словом, мы сами создали горцев, каковы они есть, и довольно часто разбойничали не хуже их. Я много толковал об этом с Вельяминовым, стараясь внушить ему, что хочу не побед, а спокойствия; что и для личной его славы, и для интересов России надо стараться приголубить горцев и привязать их к русской державе, ознакомив их с выгодами порядка, твёрдых законов и просвещения; что беспрестанные с ними стычки и вечная борьба только всё более и более удаляют их от нас и поддерживают воинственный дух в племенах, без того любящих опасности и кровопролитие".

Проницательности и верности этого взгляда можно только позавидовать. Сказано так, будто авторы не в ХIХ веке всё это наблюдают, а в ХХI. Русское время как бы стоит на месте. Но вот беда: ни Бенкендорф, ни Николай I до конца той кавказской войны не доживут. Верное понимание и благое намерение недостаточны, не помогают замирить горцев. Почему? Видимо, потому, что плод с древа истории можно срывать не раньше, чем он созреет. То же самое происходит и в других жизненно важных сферах. В приятельских беседах Николай Павлович и Александр Христофорович спокойно обсуждают крамольные темы – об освобождении крестьян, о наделении мужиков землёю, даже о выгодах республиканского правления по сравнению с монархическим. Но оба согласны: всё это преждевременно, а потому весьма опасно.

Почти два десятилетия Бенкендорф неустанно сопровождал своего государя. Кажется, у главы секретного ведомства нет тайн от его величества. Император знал всё – даже сердечные склонности своего верного слуги. И царь, и Бенкендорф женились одновременно, в 1817 году. Но это не мешало обоим с глубоким пониманием относиться к достоинствам других дам. Елизавета Андреевна Бенкендорф, урождённая Донец-Захаржевская, почтенная мать семейства, подозревает, что супруг не все дни и ночи отдаёт царской службе. Но общая секретность сыскного дела помогает Александру Христофоровичу хранить и собственные тайны.

Самая скандальная пассия графа – мадам Амели Крюднер, двоюродная сестра императрицы Александры Федоровны. Видная красавица с повадками гранд-дамы, она против своей воли была выдана за старого барона А.С. Крюднера и вознаграждала себя нежной дружбой с мужчинами большого света. Умный Бенкендорф скорее всего понимал, что баронесса Крюднер любит его небескорыстно, широко пользуется его деньгами, связями и даже служебными возможностями. Но поздняя страсть графа от этого не угасала. Не то чтобы Амели так вот прямо начальствовала в Третьем отделении и в корпусе жандармов. Однако ж её влияние на ход дел скоро перешло все допустимые границы.

Император не стал углубляться в густую смесь альковных и служебных подробностей, а принял простое и мудрое решение: назначил барона Крюднера послом в Стокгольм, куда Амели должна была следовать за супругом. Но баронесса отбывать в шведскую столицу не торопилась. В день отъезда она заболела... корью и выдерживала в Петербурге шестинедельный карантин. Дочь Николая I великая княжна Ольга с замечательным сарказмом вспоминала:

"Конечным эффектом этой кори был Николай Адлерберг. Никс Адлерберг, отец, взял ребёнка к себе и дал ему своё имя, но, правда, только после того, как Амели стала его женой".

Как видим, баронесса не хранила верности ни мужу, ни даже приближённому к престолу любовнику. Бедному Бенкендорфу полагалось это знать не только по личному, интимному опыту, но и по службе. Как-никак крупный скандал в семье видного дипломата.

С 1837 года влияние Бенкендорфа стало падать. Он болеет, всё чаще отдыхает в своём остзейском имении Фалль, лечится в Бадене. Смерть настигает его в августе 1844 года по пути из Бадена домой, в Россию. Узнав о кончине своего верного Александра Христофоровича, Николай I произнёс приличествующую случаю историческую фразу:

– Он ни с кем меня не поссорил, а примирил со многими.

Кто были эти "многие", так и осталось тайной императора. n

Александр ГЕРЦЕН:

"Наружность шефа жандармов не имела в себе ничего дурного; вид его был довольно общий остзейским дворянам и вообще немецкой аристократии. Лицо его было измято, устало, он имел обманчиво добрый взгляд, который часто принадлежит людям уклончивым и апатическим. Может, Бенкендорф и не сделал всего зла, которое мог сделать, будучи начальником этой страшной полиции, стоящей вне закона и над законом, имевшей право мешаться во всё, – я готов этому верить, особенно вспоминая пресное выражение его лица, – но и добра он не сделал: на это у него не доставало энергии, воли, сердца. Робость сказать слово в защиту гонимых стоит всякого преступления на службе такому холодному, беспощадному человеку, как Николай".

Бенкендорф Александр Христофорович (1783-1844), граф, российский военный и государственный деятель.

Родился 23 июня (4 июля) 1783 в Петербурге в дворянской семье, предки которой переселились в 16 в. из Бранденбурга в Лифляндию. Сын Х.И.Бенкендорфа, генерала от инфантерии и военного губернатора Риги при Павле I, и А.Ю.Шиллинг фон Канштадт, подруги детства императрицы Марии Федоровны.

Видя передо мною сидящим на голой земле с переломанным плечом могущественного владыку шестой части света, которому, кроме меня, никто не прислуживал, я был невольно поражён этою наглядною картиною суеты и ничтожества земного величества. Государю пришла та же мысль, и мы разговорились об этом с тем религиозным чувством, которое невольно внушала подобная минута. Нам пришлось добираться пешком. (о царе Николае I)

Бенкендорф Александр Христофорович

Образование получил в иезуитском пансионе аббата Ноколя в Петербурге. Военную службу начал в 1798 унтер-офицером лейб-гвардии Семеновского полка. В декабре 1798 получил чин прапорщика и стал флигель-адъютантом Павла I. В 1803-1804 под началом П.Д.Цицианова участвовал в военных действиях на Кавказе; отличился при взятии Гянджи и в боях с лезгинами; награжден орденами Св. Анны 4-й степени и Св. Владимира 4-й степени.

В 1804 командирован на о. Корфу, где сформировал из бежавших сюда албанцев батальон легкой пехоты (Албанский легион) для планировавшейся военной экспедиции против французов в Южной Италии. В войне Четвертой коалиции с Наполеоном в 1806-1807 служил адъютантом при дежурном генерале П.А.Толстом; проявил храбрость в сражении при Прейсиш-Эйлау 26-27 января (7-8 февраля) 1807; награжден орденом Св. Анны 2-й степени и произведен в капитаны, а затем в полковники Семеновского полка. После заключения Тильзитского мира в июне 1807 состоял при русском посольстве во Франции.

В 1809 по собственной просьбе переведен в Молдавскую армию, воевавшую на Дунае против турок (Русско-турецкая война 1806-1812); командовал отдельными кавалерийскими отрядами; участвовал в осаде Браилова (апрель-май 1809) и Силистрии (октябрь 1809); за храбрость в сражении под Рущуком 22 июня (4 июля) 1811 награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

В Отечественную войну 1812 командовал авангардом летучего корпуса Ф.Ф.Винцингероде; в битве под Велижем 27 июля (8 августа) возглавил успешную атаку на позиции французов; произведен в генерал-майоры. В конце августа стал фактическим руководителем отряда. 14 (26) сентября отбил у неприятеля Волоколамск. После ухода Наполеона из Москвы назначен 10 (22) октября временным комендантом города. Под началом П.В.Голенищева-Кутузова участвовал в преследовании Великой армии до Немана.

В Заграничном походе 1813-1814 командовал отдельным летучим кавалерийским отрядом. В ходе весенней кампании 1813 выиграл бой под Темпельбергом (удостоен ордена Св. Георгия 3-й степени), принудил к капитуляции три французских батальона в Фюрстенвальде, вместе с корпусом А.И.Чернышева вошел в Берлин, перешел Эльбу и захватил Вербен. Во время летне-осенней кампании 1813 воевал в составе Северной армии союзников; участвовал в сражениях при Гросс-Берене 11 (23) августа и Денневице 25 августа (6 сентября), успешно прикрывал марш союзных войск к Лейпцигу (награжден золотой саблей, усыпанной алмазами), командовал левым крылом кавалерии Ф.Ф.Винцингероде в «битве народов» 4-7 (16-19) октября и возглавлял авангард при наступления на Кассель.

В конце 1814 со своим отрядом был послан в Голландию; освободил от французов Утрехт, Амстердам, Роттердам и Бреду. Затем вторгся в Бельгию; взял Лувен и Мехелен. Во время финальной кампании во Франции в январе-марте 1814 сражался в составе Силезской армии; после битвы под Краоном 23 февраля (7 марта) умело прикрывал отступление Блюхера к Лаону.

Нет, не крестьян нужно наказывать, а вот нужно сменить служащих людей. Я отвечаю за это своей головой.